Украинский «национализм» — оружие западной экспансии против русского единства.

О малоизвестных и скрываемых фактах истории развития украинского языка и «украинофильского» движения интернет-порталу «Мир и мы» рассказывает известный киевский историк и публицист Александр Семенович Каревин, автор книги «Русь нерусская».

- В вашей книге говориться, что украинский язык как проект был инициирован несколькими государствами в XIX в. Как возник этот проект и кто являлся его инициаторами?

Если начать с истории вопроса, то надо сказать, что все восточнославянские племена, населявшие Киевскую Русь, пользовались одним русским языком. Например, приехавший в Суздаль или Смоленск галичанин в переводчике не нуждался. Языковой раскол начался с XIV века, когда в Юго-Западной Руси установилось польско-литовское господство. Это привело к постепенному ополячиванию населения. Местные говоры начали наполняться польскими словами. Так возникли западнорусские наречия - белорусское и малорусское. Но при этом говоры Малороссии, Великороссии и Белоруссии оставались разновидностями одного языка.

В то время малороссы, великороссы и белорусы составляли одну русскую нацию, точно так же, как, например, великополяне, малополяне и мазуры составляли польскую нацию, а пруссаки, баварцы, саксонцы - нацию немецкую. Теория о «трёх братских народах», якобы возникших из «древнерусской народности» после распада Киевской Руси, вошла в обиход позднее. Некоторое время именно эта теория господствовала в отечественной историографии. Однако сегодня большинство исследователей склоняются к мнению о её несостоятельности. Один народ не значит одинаковый народ. Различия в обычаях и языке у великороссов, малороссов и белорусов, конечно же, имели место. Но различия эти все-таки были меньшими, чем разница между теми же малополянами, великополянами и мазурами в Польше или пруссаками, саксонцами и баварцами в Германии.

Ещё в ХIX веке русско-украинского двуязычия на Украине не существовало. Литературная речь и народные говоры мирно уживались, и были лишь разными ступенями развития одного и того же русского языка. В XIX в Украине происходила напряженная борьба двух культур – русской и польской. Целью польской шляхты было восстановление независимой Речи Посполитой, в составе которой им виделась Правобережная, а если получиться, то и Левобережная Украина, и Беларусь. Воплотить эти планы без содействия местного населения было маловероятно. Руководители польского движения решили использовать для этих целей малороссов. Вначале их хотели ополячить. Для этого в панских усадьбах стали открываться специальные училища для крепостных, где крестьянских детей воспитывали на польском языке и в польском духе. В польской литературе возникла так называемая «украинская школа», представители которой выдавали Украину и ее жителей за особую ветвь польской нации. Однако полонизация не удалась. Слишком живы были в народе воспоминания о былых обидах, нанесённых коренному населению польской властью. С другой стороны, польская шляхта не желала брататься с холопами.

Все это вынудило польских вождей сменить тактику. Раз не получилось превратить жителей Украины в поляков, решено было добиться того, чтобы они перестали считать себя русскими. Эту задачу сформулировал военный лидер польского движения генерал Мирославский: «Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон, в сердце России. Пускай уничтожат её. Раздуем ненависть и споры в русском народе. Русские будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть».

Новое идеологическое течение получило наименование украинофильского. Особое внимание было сосредоточено на малорусской интеллигенции. Малороссам внушали, что они национальность, отдельная от великороссов и порабощенная ими, призывали отказаться от русского языка и разрабатывать «свой» особый язык, самостоятельную культуру. Собственно это и было началом «украинского языкового проекта». И как видим, идейная программа, сформулированная еще в XIX в., практически дословно повторяет риторику современных украинских националистов. Благодаря чему легко обнаруживаются исторические истоки их активности и то, чьи интересы они отстаивают.

Но эта пропаганда не пользовалась успехом. Новыми идеями соблазнились единицы. То, что потом было названо «украинским национально-освободительным движением», на начальном этапе своего развития состояло преимущественно из поляков, поддержанных очень немногими малороссами. Дальнейшее развитие этого движения связано с поддержкой его Австро-Венгерской империей.

- И в чем заключался вклад Австро-Венгрии в развитие украинского национального движения?

В конце XIX - начале XX веков коренное население западноукраинских земель (Галиции, Буковины, Закарпатья), которые находились в составе Австро-Венгрии, в национальном отношении не отделяло себя от великороссов и признавало родным русский язык. Это очень тревожило австрийское правительство, которое опасалось, что языковая близость восточных провинций Австрийской империи с Россией, может привести к их воссоединению. Австрийское правительство всячески препятствовало такому положению дел. В 1822 году был даже запрещен ввоз русских книг из России. Вся австрийская политика была направлена на то, чтобы заставить жителей Галицкой, Буковинской, Угорской Руси (Закарпатье) забыть о своем русском происхождении.

Развивая эту политику, правительственные чиновники пришли к решению использовать в своих целях русско-польские противоречия, которые стали особенно явными в 1848 г. во время вспыхнувшей в Австрийской империи революции. Глава австрийской администрации в Галиции граф Ф.С.Стадион фон Вартгаузен вызвал к себе представителей русского движения и заявил, что если галичане будут считать себя одной нацией с великороссами, то власти договорятся с поляками о совместной борьбе с русскими. Но в случае согласия галицко-русского населения объявить себя самостоятельной национальностью, оно может рассчитывать на помощь Вены.

В тогдашних условиях у галичан не было выбора. Появилось на свет заявление: «Мы - не русские, мы – рутены». Была провозглашена отдельная «рутенская» народность (наименование «украинцы» было использовано позднее). Помимо обещаний верности Австрии, представители русских галичан брали на себя обязательство вырабатывать самостоятельный язык, отличный от принятого в России. Со своей стороны, власти поддерживали «рутенов», используя их против поляков. При этом некоторое время Вена выбирала между двумя вариантами: создавать из галичан независимую народность или признать их национальное единство с русскими малороссами и «творить» малорусскую нацию. Остановились на втором варианте. По мнению венских стратегов это позволяло не только защититься от русской угрозы в Галиции, но и, при благоприятном стечении обстоятельств, присоединить к Австрии часть российской Малороссии.

Но в 1849 году само существование Австрийской империи оказалось под угрозой из-за венгерской революции. Потерпев поражение в битвах с восставшими, австрийцы вынуждены были обратиться за помощью к России. Николай I двинул армию против революционеров. Пути русских войск пролегали через Галицию и Закарпатье, где они были восторженно встречены населением. Многие жители Галиции, Закарпатья и Буковины надеялись, что Россия использует благоприятный момент и включит в свой состав эти земли. Но император Николай I выполнил свои обещания и не стал покушаться на владения австрийского монарха Франца-Иосифа. Подавив революцию, русские войска покинули территорию соседнего государства. Тем не менее, это способствовало новой волне русского возрождения в этом регионе.

Вена терпела такое положение дел несколько лет. Но стоило России в 1854 году подвергнуться соединенной англо-франко-турецкой агрессии, поведение Австрии резко переменилось. Австрийская армия была направлена к границам России, а Петербургу предъявлен ультиматум: уступить требованиям интервентов. Резко изменилась и национальная политика. Стали закрываться русскоязычные газеты. На галицко-русских общественных деятелей оказывалось давление. Их заставляли отказаться от единства с Россией, изменить свой язык, сделав его непохожим на русский и упрекали в нарушении обещаний 1848 года. Наместник Франца-Иосифа в Галиции А. Голуховский заявлял: «Рутены не сделали, к сожалению, ничего, чтобы надлежащим образом обособить свой язык от великорусского, так что приходится правительству взять на себя инициативу в этом отношении».

И взяв на себя инициативу, австрийские власти принялись реализовывать свой план. Среди галичан нашлось нескольких морально нечистоплотных субъектов, которые соблазнились денежными подачками и обещаниями быстрой карьеры. С их помощью спешным образом начало создаваться «рутенское» движение, которое назвали «молодой Русью». В противовес старорусской партии, которая поддерживала национальное единство малороссов, великороссов и белорусов, «молодые» признавали свое родство лишь с российскими малороссами и стремились отмежеваться от остальных ветвей русской нации. С этой целью они провозгласили строительство самостоятельной малорусской литературы и языка. Новое движение сразу получило мощную поддержку правительства. В то время как «старорусов» подвергали всевозможным преследованиям, деятельность «молодых» протекала в атмосфере наибольшего благоприятствования. О них заботились, их щедро финансировали и, главное, натравливали на местных «кацапов», «москалей», «предателей» (как обзывала сторонников национального единства с Россией правительственная пропаганда). «Пустить русина на русина, дабы они сами себя истребили» - так в узком кругу формулировал эту политику граф Голуховский. Но как ни старались «молодые рутены» приобрести влияние среди местного населения, как ни помогали им в этом представители властей, все попытки заканчивались провалом. Галичане, за очень небольшим исключением, оставались русскими и подчеркивали это при каждом удобном случае.

Убедившись в бессилии «молодых», Вена обратилась за помощью к деятелям польского движения. Надо сказать, что поляки восприняли рутенскую затею без энтузиазма. Они хотели видеть Галицию исключительно польской, и если русское движение вызывало у них ненависть, то рутенское (украинское) – насмешку («рутенская национальность» была для них выдумкой графа Стадиона и ничем больше). Лишь вмешательство польских эмигрантов из России побудило галицких поляков принять участие в австрийских замыслах. Специально прибывший в Галицию из Парижа один из лидеров польского движения Генрих Яблонский (уроженец российской Малороссии) объяснил местным соратникам выгоду, которую можно извлечь из создания «рутенской нации». По его словам, вместо насмешек над «рутенами», следует «прививать у них сознание национальной отдельности от великороссов для солидарной деятельности против России».

Уже в XX веке, после восстановления независимой Польши, об этом же напишет другой известный польский деятель, соратник Ю.Пилсудского В.Бончковский. Он заявлял, что для поляков не имеет значения, действительно ли существует отдельная украинская народность или это только этнографическая разновидность русской нации: «Если бы не существовал украинский народ, а только этнографическая масса, то следовало бы помочь ей в достижении национального сознания. Для чего и почему? Потому, чтобы на востоке не иметь дела с 90 млн. великороссов плюс 40 млн. малороссов, неразделённых между собой, единых национально». Поляки взялись за «розбудову» малорусской (украинской, рутенской) нации и прежде всего, за создание «самостийного» украинского языка.

- Существуют ли в истории примеры, когда таким же образом инициировалось создание «новых» языков в политических целях?

Да, такие примеры существуют. «Изобретение» отдельного «украинского языка» не было чем-то из ряда вон выходящим. Когда немцы принялись германизировать захваченную ими Силезию, они начали с гонений на польский литературный язык и с создания на основе местных народных говоров отдельного «силезского языка». Точно также, после захвата Австро-Венгрией Боснии, австрийские правящие круги пытались отделить боснийских сербов от сербов в самой Сербии и стимулировали создание «боснийского языка», отдельного от сербского. Украинский языковой проект не был ни первым, ни последним, а только самым далеко зашедшим.

- И насколько удачно распространялся среди населения язык, который преподносился ему как родной?

Как отмечал российский министр народного просвещения В.Г. Глазов «искусственное развитие украинско-русского языка под немецко-польско-интернациональным воздействием влечёт к необходимости заимствований из других языков - польского или немецкого, или заставляет некоторых писателей изобретать слова, результатом чего является «искусственность» языка или такое разнообразие, при котором язык становится иногда неудобопонятным».

Министр признавал, что распространяемый в Галиции язык, «искусственно создающийся в формах, тенденциозно удаляющихся от общерусского языка, является врагом последнего» и что «возникновение и распространение его не вызывается какими-либо естественными стремлениями и потребностями южнорусского населения».

При финансовой поддержке австрийского правительства с 1906 г. в Киеве, Харькове, Полтаве, других городах Малороссии стали основываться «украиноязычные» газеты и издательства. Туда хлынул поток соответствующей литературы. Сотни пропагандистов «украинской национальной идеи» наводнили города и села. Но оказалось, что новый язык, с огромным количеством включенных в него польских, немецких и просто выдуманных слов, ещё мог при поддержке властей кое-как существовать в Галиции, где малороссы долгое время жили вместе с поляками и немцами. В российской Украине дело обстояло иначе. На придуманную за границей «рідну мову» смотрели как на какую-то абракадабру. Печатавшиеся на ней книги и газеты местные жители не могли читать.

Причина непонятности «украинского языка» состояла в том, что он создавался не естественным путем, а, по признанию прекрасно информированного на сей счет М.П. Драгоманова, «в кабинете». Как признавался Драгоманов, создание «украинского литературного языка» диктовалось не культурными потребностями народа, а политическими целями. Главная задача состояла в том, чтобы создать язык как можно более далекий от русского, чтобы ни у кого не возникло сомнения в самостоятельности новой мовы. «Для украинской литературы брались слова, формы и т.п. польские, церковно-славянские, да и латинские, лишь бы только выработался самобытный язык». Упор делался на «оригинальность языка, а не на его понятность». И в Галицию основная «языкотворческая» работа была перенесена потому, что такая работа могла быть выполнена только галицкими украинцами. «Что касается украинцев российских, то поскольку они издавна сжились с русской литературой и сами затянулись в работу в ней, то поэтому они имеют менее всего шансов выработать рядом с русской литературой свою»

Но зачем искусственно создавать ещё один язык? Такого вопроса в «национально сознательной» голове не возникало. Да и ответ на него пришлось бы искать за пределами литературы и языкознания - в большой политике, в которой одурманенные своими вождями рядовые приверженцы «украинской национальной идеи» не разбирались.

Такой была история появления «украинофильского» движения, внедрения идеи «самостийности» одной из ветвей единого русского народа, которое проводилась в политических целях Австро-Венгерской империей.

Изучение этой истории очень важно, чтобы понять истоки агрессивности современных националистических течений на Украине. Организованное в 19 - начале 20 века как своеобразное информационное оружие против Российской Империи, это движение сохраняет изначально заложенную в него австрийскими властями русофобию и агрессивность, и ведет разрушительную деятельность, противоречащую историческим и объективным основам русского единства, продолжая получать финансовую и идеологическую поддержку западных государств.