Колея «Зеленого фургона»

Почти век назад в Одессе было не скучно. Первая мировая перешла в интервенцию, та — в гражданскую. Власти менялись так часто, что одесситы иногда не знали кто сегодня номинально главный. Это мы еще молчим за реальную силу.

Сегодня наш гимназист еще играет в футбол и с рукой «по-наполеоновски» позирует у пушки на Приморском бульваре с фоном из австро-венгерских оккупантов, завтра он — опер уголовного розыска, послезавтра — главарь одной из многочисленных банд, правивших Южной Пальмирой.

Лихая жизнь переменчива. Гришка Кот (Григорий Котовский) с помощью бывшего подельника Мишки Япончика (Михаила Винницкого) берет для красных «Жемчужину у моря» всерьез и надолго.

Наша «фотомодель у пушки» служит в угрозыске в Одессе и в пригороде. Раскрывает дело налетчика Бенгальского. Но времена голодные. Нашего героя терзают и чувство голода, и чувство справедливости. Вместе с другом, немецким колонистом Фечем они «экспроприируют у временное пользование» фургон с зерном, предназначавшийся для взятки начальнику уездного отдела милиции. Вероятно, фургон был зеленого цвета.

В новую банду во главе со вчерашним гимназистом, футболистом и опером, которому и сейчас нет даже двадцати, но зато грамотно разрабатывает «операции», входит свыше двадцати колонистов и бывших белогвардейцев. Место дислокации — немецкий поселок Люстдорф на побережье южнее Одессы, жители которого укрывают бандитов.

Но «фарт переменчив»… В 1922 году при попытке продать на одесском Староконном рынке лошадей, похищенных из лазарета 51-й стрелковой дивизии, главарь банды с частью своих людей попадают в засаду. Вожак пытается скрыться, отстреливается, но потом узнает в одном из оперов своего лучшего друга, бывшего однокашника по мужской гимназии № 5 и одноклубника по футбольной команде «Черное море». Бывший одноклассник, бывший одноклубник… Но лучший друг «бывшим» не бывает. В гимназии мальчишки даже приносили клятву братской верности: надрезали кусочком стекла пальцы и смешали кровь. Налетчик решает сдаться другу оперу.

Опера звали Евгений Катаев, бандита — Александр Козачинский. У первого «первым его литературным произведением был протокол осмотра трупа неизвестного мужчины» («Двойная автобиография» Ильфа и Петрова). Второго же приговаривают к расстрелу, но Катаев добивается пересмотра дела и замены «высшей меры социальной защиты» заключением в лагере. В 1925 году Козачинского вообще амнистируют. Парню тогда всего 22. Он возвращается в город, в котором родился — в Москву. Из нее в далеком 1909, из-за туберкулеза отца — дворянина Козачинского, семья и переехала в солнечную Одессу.

До Александра, в новую столицу новой, советской страны перебирается и Евгений Катаев. Там он с товарищем и земляком Ильей (Иехи́ел-Лейбом) Файнзильбергом работают репортерами в газете «Гудок», живут впроголодь.

Желая помочь младшему брату, уже известный писатель Валентин Катаев нанимает обоих подработать на него «литературными неграми» — расписать текст сатирического романа по катаевскому сюжету о «великом комбинаторе». Прочтя полученный результат, «мэтр» уверяет молодежь, что он им не нужен и отказывается от авторства. Но с одним условием: «Двенадцать стульев» должны быть посвящены ему.

Петр Катаев с сыновьями Валей и Женей, Одесса, 1910 год

Чтобы не путали со знаменитым старшим братом, автором повести «Белеет парус одинокий», Евгений Катаев берет псевдоним «Петров» (по имени отца). Илья Файнзильберг — выбирает краткий псевдоним «Ильф». Оба вскоре становятся одними из наиболее известных советских авторов.

А что Козачинский? Бывший одесский гимназист-футболист-опер-бандит работал в одной газете «Гудок» с бывшим одесским гимназистом-футболистом-опером Катаевым-Петровым. Второй туда «по блату» устраивает первого. Позже Александр переходит в другое издание и становится ведущим журналистом «Экономической жизни».

В конце тридцатых Евгений Катаев (Петров) наконец уговорит друга написать повесть об их бурной юности. В ней Женя узнаваем в Володе Патрикееве, Саша — в конокраде Красавчике.

Так в 1938 году появился «Зеленый фургон», который с того времени прокладывает свою собственную колею. Кроме этой повести, перу Козачинского принадлежит всего несколько рассказов о летчиках и знаменитый «Фоня», из которого в народ вошла крылатая фраза «И тут Фоня увидел вэщь!» (вор крадет из картинной галереи самое «ценное» — огнетушитель). Повесть, рассказ — и Козачинский, как и Катаевы, и Ильф, и многие другие мастера «одесской плеяды», навсегда входит в золотой фонд русской литературы.

Наши друзья-однокашники оба уйдут из жизни в сорок лет. Наследственная болезнь Козачинского прогрессировала, в 41-м его не берут в армию, а в 43-м он умрет в эвакуации.

Летом 42-го самолет, на котором фронтовой корреспондент Евгений Петров возвращался из Новороссийска, будет сбит немецким истребителем.

Советские писатели Шолохов, Фадеев, Петров у Конева, 1941 год

Зато повесть о юности Евгения и Александра живет. В том числе и на экране. С «Зеленым фургоном» уже навсегда связаны не только судьбы одесских однокашников — прототипов главных героев, но и судьбы актеров двух экранизаций повести.

По разному сложились эти судьбы. К примеру, Юрий Тимошенко (Тарапунька из знаменитого комедийного дуэта «Тарапунька и Штепсель»), игравший в первой экранизации 1959 года сельского милиционера Грищенко, ушел в 1986 -м из жизни, окруженный почетом, достатком и всенародной славой. Так «клятая оккупацийна влада комуняк» над украинскими артистами «знищалась».

А вот «сельский милиционер» фильма — 1983 Борислав Брондуков после десятилетней болезни умер при «незалежной» в 2004 году в нищете и забвении. Жена Екатерина вспоминала: «Мы были совсем одни. Врачи к нам не приходили — в Быковню далеко ехать, только названивали и спрашивали, как дела. Пару раз приезжал тогдашний директор киностудии им. Довженко Николай Мащенко. Появлялись какие-то бандиты, но не грабили нас, а оставляли деньги».

В целом, экранизация 1983 года собрала целое созвездие знаменитых советских артистов: помимо Брондукова — Дмитрий Харатьян (в роли Володи Патрикеева — прототипа Евгения Петрова), Регимантас Адомайтис, Александр Демьяненко («Шурик» гайдаевских фильмов), Константин Григорьев, Эдуард Марцевич, Виктор Ильичев… Даже закадровый текст читала «мегазвезда» Армен Джигарханян, который, кстати, на днях в свои восемьдесят лет в очередной раз женился. Джигит!

Трагически окончилась жизнь Александра Соловьева — актера, сыгравшего в 1983 году прототип своего тезки — Александра Козачинского. Если бы не «Зеленый фургон» и узнаваемость в нем «Красавчика» — даже труп артиста мог остаться неопознанным.

По официальной версии, перед Новым, 2000 годом, Соловьева без сознания, с черепно-мозговой травмой обнаружил на московской улице случайный прохожий. Милиция оформила неизвестного в институт Склифосовского. Там 1 января Александр и скончался от кровоизлияния в мозг. Опознали тело только через двадцать дней, когда работник морга заявил, что умерший похож на Красавчика из «Зелёного фургона». Друзья хотели захоронить урну с прахом на Новодевичьем кладбище, но ее забрала Ирина Печерникова, с которой Соловьев жил в последние годы. Эту неординарную актрису многие из старшего поколения помнят по Донне Анне («Каменный гость»), Зинаиде Засекиной («Первая любовь»), учительнице английского из «Доживем до понедельника», маме Кати из «Двух капитанов».

Ушли прототипы «Зеленого фургона», ушли некоторые актеры, игравшие в его экранизациях. Но история «Зеленого фургона» продолжается. Несомненно, каждое новое поколение по-разному воспринимает его героев. И все же приключенческая романтика повести о дружбе подростков в лихие времена вновь актуальна.

Сейчас Одесса опять оккупирована. На этот раз — американцами. Пусть пока янки не позируют на Приморском бульваре, пока оккупационной администрации хватает надсмотрщиков из местных «туземцев», за «печеньки» и юморные посулы «аграрной сверхдержавы» готовых радостно скакать и сжигать одесситов заживо. Новым оккупантам в банановой (вернее, в рапсово — монсантской) колонии не нужны ни новые одесситы Глушко с Королевым (который даже учился в той же гимназии) для космоса, ни новые Козачинский с Катаевым для литературы. Тем более, для русской литературы. И вот в здании бывшей Одесской мужской гимназии № 5 теперь «Аграрный университет» (куда без него стране, пикирующей из космоса в собирательство), который, как и все украинское «образование», предназначен, главным образом, для «втюхивания» никому не нужных искусственной «мовы» и сказочной «истории бандерлогов».

Однако новые народные таланты уже возрождаются. Наступит «момент истины» — пробьет их время. «Зеленый фургон» также на неонацистской «штрафплощадке» не удержать. Он еще проложит свою новую колею для новых поколений.